В июне этого года мы вместе с побратымом с позывным Паска работали на позициях. Однажды в 4 утра объявили боевую тревогу. Разведка донесла, что на нас готовится выдвигаться около 60 окупантов. Они должны были штурмовать наши позиции без бронетехники, но с поддержкой артиллерии.
Еще перед самым началом того штурма я сидел в блиндаже, а Пасха контролировал обстановку на наблюдательном пункте, находившемся метрах в десяти от меня. Когда нам сказали подготовиться к бою, Паска решил закурить и пошел ко мне в блиндаж взять сигареты. Буквально через 10 секунд после того, как он вышел из наблюдательного пункта, в то место произошло прямое попадание артиллерии. «И как это так вышло, что мне захотелось покурить именно в тот момент?» — потом вспоминал Паска те сигареты, которые спасли ему жизнь.
Где-то в 6 утра захватчики приблизились вплотную к нашим позициям. Первые пару часов штурма они тихо подползали к нам, а после того, как мы дали им сильный отпор, то начали уже просто бежать по открытому полю, где было негде спрятаться.
В общей сложности на моей позиции было девять бойцов. Каждый из нас открывал огонь, как только противник приближался на 300-350 метров. Мой автомат заклинило через полчаса боя. Разбирать и чистить его не было времени. Побратымы дали мне другой трофейный автомат, который впоследствии также заклинило. Потом я взял еще один автомат. Потом еще. В общей сложности в течение восьми часов боя я сменил пять автоматов, которые от интенсивной стрельбы перегревались и клинили.
Первые часы во время боя реально страшно. Но потом эмоции исчезают и просто начинаешь работать на автомате. Нет ни мыслей, ни чувств. Просто автоматические движения.
Основной удар оккупанты тогда сосредоточили на соседней позиции, где ранили нашего друга. Ему обломками посекло ноги и он не мог эвакуироваться самостоятельно. Поэтому мы с Паской направились короткими перебежками через поле, чтобы вытащить того раненого. Нам нужно было пробежать где-то 150 метров по полю, которое простреливалось со всех стволов и на котором негде было спрятаться. Чтобы не попасть под пулю, мы постоянно перепрыгивали из воронки в воронку. Весь этот путь в обе стороны занял около 30 минут, но впечатление было такое, будто прошло пару часов.
У раненого мы взяли автомат и отстреливались, чтобы не подпустить у врага, пока он полз на руках, ведь ноги у него были перебиты. И так мы потихоньку доползли втроем до наших позиций, а там его уже эвакуировали. Сейчас с ним все хорошо – он снова встал на ноги.
Приблизительно в 8 утра я получил ранение. Но мне повезло – обломок был небольшой, как семечка, и не было интенсивного кровотечения. Обломок прошел через мышцу в руке навылет и застрял с другой стороны руки. Я даже не сразу понял, что произошло. Просто затопонировал рану. Через полчаса кровотечение остановилось, и я продолжил работать, ведь пальцы нормально двигались. На адреналине я почти не чувствовал боли.
Паска говорил мне отходить на эвакуацию. Однако я отказался, ведь подкрепление на тот момент еще не подтянулось, и я не мог оставить голую позицию.
Из этих девяти, которые первыми встречали штурм, никто не остался без ранений. А второй группе, которая пришла к нам на подкрепление, было легче, ведь штурм россиян на тот момент уже захлебнулся. Среди бойцов подкрепления был один такой, который в тот день так и не получил ранение.
Разведка сообщила нам, что нас в тот день штурмовал десант. В отличие от чмобиков эти бойцы не разбегались сразу после первых потерь. Действительно, эти бойцы были хорошо подготовлены. Однако мы все равно их полностью сточили. А если бы их еще не поддерживала арта, то у той группы окупантов вообще не было бы никаких шансов. Да и ни один из наших, наверное, не получил бы в тот день ранения.
Этот десант шел до конца. Одна из штурмовавших нас групп сначала приближалась к нам короткими перебежками полусогнуто или вообще ползла. Однако на расстоянии где-то в 250 метров мы прицельно отработали по той группе, и она остановилась. И только один штурмовик из неё в итоге встал и просто пошел на нас в полный рост. При том, что до наших позиций было еще метров 150. Меня очень удивило, что он так просто себя открыл. Может, он был под какими-то препаратами? А может, он просто уже окончательно потерял надежду. Конечно, не прошел он и 20 метров, как я его обнулил.
Уже получив ранение, я стоял у блиндажа и один из находившихся рядом побратымов сказал: «Слушай, присядь здесь, освободи мне место». Я еще так засомневался: «Да ладно, я постою…». В конце концов я сделал пару шагов в сторону, как меня просили, и сел на ящики с боеприпасами. И буквально в следующий момент в то место, где я только что стоял, прилетел снаряд танка. Я тогда не получил ранения. Однако, к сожалению, осолок именно от этого снаряда попал в голову Паски. Смерть была мгновенной.
Рядом с ним тогда стоял один из бойцов, который только что пришёл к нам на подкрепление. Буквально через пару минут после того, как он присоединился к нам, то получил ранение – осколок в пятку. Мы сказали ему, чтобы он шел на эвакуацию, однако парень сказал, что останется, чтобы помогать и заряжать патроны в магазины. В результате прилета от танка, этот боец получил еще одно ранение. Я подбежал к нему, положил его на колени и стал искать на теле, где он был ранен. Но я так и не нашел ни одного осколка. Через несколько минут он умер у меня на руках.
Во время суеты в бою почти все допускают ошибки. Один побратым рядом со мной бросал гранату и попал в дерево. Она отрикошетила и приземлилась возле меня. Хорошо, что я успел сориентироваться и отпрыгнул за бруствер. А в другой раз в течение того боевого утра я сам хотел бросить гранату. Когда я вытащил чеку и целился, куда её запустить, то увидел, что в гранате уже отпущен рычажок и детонация произойдет через пару секунд. Чудом я тогда успел отбросить её и никто рядом со мной не пострадал.
Подкрепление приходило к нам маленькими группами по несколько бойцов. Они не скапливались, чтобы их не накрыло артой по дороге. Половина из тех, кто прибегал к нам на подкрепление, получал ранения буквально за пару минут пребывания с нами в окопе. После этого они сразу же возвращались назад.
Эвакуироваться я смог только в два часа дня. То есть, через шесть часов после того, как схватил обломок. Все это время я вел бой. Оказавшись у медиков, я провел в больнице четыре дня. Чтобы не разошлись швы, несколько дней я держал руку постоянно согнутой. После этого пришлось её разрабатывать. Словом, ещё несколько недель после этого ушло на реабилитацию. А потом – снова на позиции.