В январе-феврале украинские войска заблокировали продвижение российских террористов к западу от Соледара. Вблизи него расположена деревня, которая приняла на себя большой удар и стала площадкой ожесточенных боев. В течение недели оно несколько раз переходило из рук захватчиков под контроль наших освободителей 10-й отдельной горно-штурмовой бригады «Эдельвейс». В эксклюзивном интервью глава одной из штурмовых групп с позывным «Марс» рассказал, как проходило ключевое сражение за этот населенный пункт. Он поделился опытом ведения боя с вагнеровцами и иностранными наемниками и рассказал, как удалось взять в плен одного из русских террористов.
Как вы планировали штурм этого населенного пункта?
Деревня, которую мы штурмовали, находится в очень неудобном месте. Чтобы добраться до него, нужно было перейти через реку и открытое поле. При этом река не была покрыта льдом, а поле полностью простреливалось. Я был в этой местности впервые. И мы три часа планировали, как нам лучше провести штурм. Но нормальный план составить было невозможно, ведь мы не знали ни количество противника, ни его месторасположения. Наш дрон вел наблюдение за деревней, однако он не замечал, как противники осторожно перебегают между хатами.
Все в моей команде испытывали страх и растерянность. Усложняло ситуацию то, что мы уже около суток не ели и не спали. У нас была всего одна бутылка они на шести. Стоял мороз.
Какое у вас было подкрепление?
Нас было 14 человек. Первые шестеро из нас пошли на штурм, а другие ее прикрывали и должны были закрепиться уже на отраженных позициях. По схожему сценарию этот населенный пункт штурмовало еще несколько групп, которые заходили в деревню с других сторон.
Какое у вас было оружие?
У первой шестерки было четыре автомата и два РПК, а также по три-четыре гранаты у каждого. У меня лично было 9 магазинов. Боекомплекта было немного, так что мы не могли зачистить каждый дом и бросить гранату в каждый подвал, мимо которого проходили. Мы их просто осматривали и направлялись к позиции. Уже у самой точки, где мы должны были закрепиться, находился подвал, в который я решил бросить гранату. Сразу после этого из подвала послышался крик «Ахтунг!» Впоследствии нам удалось захватить русскую правоту и прослушивая переговоры противника, мы поняли, что тогда в подвале были иранские наемники.
Завязывались ли между вами и противником стрелковые бои?
За одной из хат в этой деревне я услышал, как между собой разговаривали русские. Когда я бросил в них гранату, я услышал, как они закричали: «ОДЕССА!» Это был их пароль, после которого все выбежали из блиндажа и заняли оборону. До врага было около 20 метров. Мы стреляли из-за углов избы. Их было пятеро. Однако они не отступали и вели плотный огонь из пулемета. В ответ мы бросали в них гранаты как с обоих углов дома, так и через ее крышу. В результате получасовой перестрелки нам удалось зайти за дом и добить четырех из пяти противников. Еще одному удалось скрыться. Все они были вагнеровцами.
Определенные дома и подвалы ты прошел без зачистки. Не возвращался ли ты к ним впоследствии, чтобы убедиться, что у них никого нет?
После того, как мы зашли на свою позицию и закрепимся, то я оставил там людей и решил зачистить все дома и подвалы, мимо которых мы только что проходили. В одном из подвалов я услышал русский язык. Тихонько приблизился к входу. В этот момент один из россиян выходил, и я успел первым направить на него автомат. После моих выстрелов другие россияне захлопнули дверь. Я трижды предлагал им сдаться в плен. Но в ответ – тишина. Мне принесли гранаты, и три из них я забросил в вытяжку подвала. От ударной волны дверь открылась сама. Еще одну гранату я закинул в дверь. После этого россияне продолжали отстреливаться. Я бросил в погреб еще четыре гранаты. Еще один русский боевик после этого выбежал из соседнего дома и пытался скрыться. Однако наши выстрелы его догнали.
Вечером, когда было темно, на нашу позицию пришли два человека и спросили: «Кто будет выносить раненных?» Мы быстро сориентировались, что это были русские, принявшие нас за своих. Мы взяли одного в плен, а другой попытался убежать и мы его расстреляли.
Кем оказался этот пленник?
Это был боец ПИК «Вагнер», до этого сидевший в тюрьме за убийство. Ему было 42 года и звали его Дмитрий. По нему и не скажешь, что он зэк. Он сказал, что ему ежемесячно платят 200 тыс. рублей (2,7 тыс. долл. – ред.). С пленником мы поступали нормально: дали ему попить воды, не били. Он хотел жить и потому сдался. Считаю, что он поступил правильно. А тот, кто был рядом с ним и пытался скрыться, совершил большую ошибку.
Зэки в российской армии не считаются за людей. По восторженной рации мы слышали перехват, в котором зеки во время нашего штурма просили командование позволить им отступить. Однако им было отказано и сказали: «Стойте до конца или мы вас здесь на месте расстреляем». К ним относятся не как к людям, а как к дикому мясу. Все документы они сдают, прежде чем пойти на штурм.
Как вагнеровцы проявляют себя в бою?
Они очень искусные воины. У них классная тактика и хорошая слаженность. У них нет
страха перед противником и они не убегают, а принимают сражение. К тому же у них хорошее снаряжение, качественные броники, шлемы, аптечки и классное оружие. Нам удалось их победить, потому что мы взяли инициативу в свои руки и атаковали неожиданно. Они не ожидали от нас, что мы нагло зайдем к ним в тыл и будем штурмовать.
Из тех же перехватов по рации мы услышали, что россияне нас боятся. Они передавали своему командованию сообщения: «Зашли спецы!». Хотя на самом деле большинство из нас были мобилизованными рабочими и трактористами, которые хоть и не имели большого военного опыта, однако всыпали вагнеровцам по полной.
Зачастую наши бойцы отмечают, что российские штурмовики находятся под наркотическими веществами.
Да. В течение этого штурма я бросил в подвал четыре гранаты, а после этого россиянин еще продолжал отстреливаться. Бывало и такое, что мы стреляли по русским и видели, что пули попадают в них, однако сами штурмовики продолжали идти или ползти вперед. Такое не способен сделать человек в здравом уме. Ведь каждое попадание обломка или шара вызывает огромную боль и онемение.
Сколько длился штурм?
Не считая подготовки, он длился до трех часов. За это время мы положили вместе более 40 россиян. Наших потерь при этом не было.
Что ты ощущал в течение этого штурма?
Было очень много адреналина и большой азарт. Больше всего я боялся, чтобы у нас в группе не было 300-х или 200-х. Ведь в таком случае вся группа прекратила бы штурм и начала выносить раненого.
То есть, вам удалось сохранить 100% личного состава?
Во время самого штурма – да. Но когда мы закрепились на позициях, то россияне начали массированный обстрел из танков, минометов и ствольной артиллерии, который длился около трех часов. В результате этого обстрела я потерял двух человек.
Один из бойцов пошел со мной на штурм в первой группе. Ему было уже через 50 лет и он был в очках. После штурма на дворе была уже ночь, и он плохо видел. Я предложил ему отойти с позиции, немного отдохнуть, чтобы его кто-нибудь заменил. Однако он сказал: «Я остаюсь». Вот он и остался там навеки. Его просто засыпало землей после прямого попадания снаряда в блиндаж. После этого мы разбирали завалы, чтобы вырыть его тело.
А второму бойцу перебило ноги и сломало хребет. Когда мы его нашли, его лицо было страшно искривлено. Это был ужас… Он очень мучился перед смертью и с таким выражением лица скончался.
Это была уже вторая ночь без сна и нормальной еды. Люди очень устали и начали совершать грубые ошибки. А подкрепление не подходило. Нас просто не было кем заменить. Однако нам удалось вынести тела собратьев.
После того, как я вернулся с позиций, то единственное, что я хотел – это лежать, ничего не слышно, ничего не говорить и вообще не двигаться. Однако полноценно выспаться не получилось. Впереди было очень много работы.